Геополитические альтернативы

От редакции

Похоже, уже мало кто в Украине питает иллюзии не только по поводу скорого вступления Украины в НАТО, но и ее присоединения в ближайшем будущем к Плану действий относительно членства в альянсе (ПДЧ). «Окно возможностей» для нашей страны, которое и так скорее было узкой «форточкой», не просто захлопнулось – похоже, его вообще собираются опечатать на неопределенно долгий срок. Перспективы вступления Украины в Евросоюз не менее призрачны и туманны.

Какие в этих условиях существуют возможности для развития нашей страны? Каким образом Украина, не имея шансов в ближайшем будущем встать под натовский зонтик, может обеспечить собственную безопасность? На эти вопросы пытаются найти ответы эксперты «ЗН».

Украинской политике более всего вредит мировоззренческая провинциальность большинства ее вождей. Незнание хотя бы одного иностранного языка, местечковое образование (ни один украинский университет традиционно не попападает в мировой топ-500, составляемый авторитетным Институтом высшего образования в Шанхае) и ограниченный рамками бывшего СССР жизненный опыт периода формирования личности — основные причины мировоззренческой периферии украинской политической «элиты». Единичные исключения лишь подтверждают правило. Как следствие — отсутствие гибкого и динамичного мышления в глобальной системе координат, не отстающего, а желательно опережающего быструю смену декораций на мировой арене. Заскорузлость мировосприятия власть имущих делает Украину заложницей позавчерашних концепций и стратегий «второй свежести», которые в принципе неспособны давать адекватние ответы на вызовы времени. Порой кажется, украинский политикум наивно верит, что однажды открытые для Украины окна возможностей безграничны и не закрываются никогда.

Украина не вступила ни в ЕС, ни в НАТО вместе со странами Центральной и Восточной Европы и Балтии. Поезд из десяти государств с двумя прицепными вагонами Румынии и Болгарии как стартовал, так и финишировал без нас. Это исторический факт. Можно долго спорить, почему так случилось, но, полагаю, основная причина заключается в том, что даже во времена провозглашения евроинтеграции «основой стратегии экономического и социального развития нашего государства» Украине не хватало веры в конечность и безальтернативность такого выбора, а значит и воли любой ценой воплощать его в жизнь. Тут уместно вспомнить слова бывшего польского премьера Лешека Миллера, которые он произнес, еще не сойдя с трапа самолета по возвращении с последнего раунда предвступительных переговоров с Евросоюзом: «Стоит мечтать. Порой мечты воплощаются в жизнь». Наверное, Украине 90-х и начала 2000-х
не хватило именно таких прагматичных мечтателей во власти. Поэтому мы по-прежнему здесь, а «они» уже там.

Но этот этап пройден. Страница последнего расширения ЕС и НАТО перевернута навсегда и бесповоротно, и пути, по которым элиты «двенадцатки» добирались в Брюссель, уже ведут в никуда. Украинскому политикуму следует осознать эту простую истину. Мир 90-х — время победоносного, почти по Фукуяме, продвижения либеральной демократии, которой, казалось, нет альтернатив, — это уже история. Те, кто не понял этого раньше, могли наглядно убедиться в новых геополитических реалиях хотя бы во время последнего кавказского конфликта — по реакции на него ведущих мировых столиц. Чтобы адекватно отвечать на новые вызовы (и новые возможности!), связанные с новыми геополитическими реалиями, украинской элите нужно как можно быстрее сдать на лом устаревшие стратегии прошлого века, которое они по инерции тянут в настоящее. Попытаюсь проиллюстрировать этот тезис на двух концепциях, определяющих ныне внешнеполитическое позиционирование Украины: интеграцию в ЕС и НАТО.

С НАТО ситуация проще ровно настолько, насколько Североатлантический альянс проще хитроумного Европейского союза. Самоутверждение объединенной Германии объективно усиливает голлистский подход к европейской безопасности. Согласно этой концепции, Европа должна позиционироваться как третья сила в военно-политическом противостоянии Америки и России. Дружеский упрек Медведеву во время кавказского конфликта в исполнении Саркози, который не предполагал ни военную помощь Грузии, ни даже экономические санкции против России, — замечательная иллюстрация того, что «неоголлизм» означает на практике. Французы, и особенно немцы (да и остальная старая Европа, кроме разве что Соединенного Королевства), даже в кошмарном сне не могут себе представить, что однажды их солдатам придется встретиться с русским солдатом не на полигоне совместных учений, а на настоящем поле боя. Тем более защищая свободу ментально далекой от их маленького, комфортного старого мирка Грузии или Украины, возможность чего прямо вытекает из ст. 5 Вашингтонского договора.

Западная Европа (и особенно Германия), после Второй мировой не попавшая под сталинский протекторат, сохранившая свою свободу, экономически и политически поднявшаяся на ноги и хотя бы частично восстановившая свои главенствующие позиции в мире благодаря военному зонтик США, на котором после 1949 года выведено «NATO», сегодня откровенно блокирует раскрывание этого зонтика над Украиной. Нужно четко понимать, что, в отличие от реальных и многочисленных проблем с дорастанием Украины до стандартов ЕС, для вступления в Североатлантический альянс нам не хватает только консенсуса по этому вопросу среди членов организации и поддержки этого шага внутри страны. Тем, кто верит в басни об отсутствии демократии, верховенства права, стабильности или чего-то там еще в Украине, советую проштудировать историю Турции (постоянного члена НАТО с 1952 года). Не далее как 11 лет назад ее премьер-министру Неджмеддину Эрбакану пришлось по требованию военных подать в отставку. И, видимо, он был счастлив, что отделался штрафом, домашним арестом и запретом на политическую деятельность, ведь в 61-м одного из его предшественников на должности, Мендереса Аднана, после очередного переворота военные просто казнили. Тому, кто не любит сухие исторические факты, в качестве альтернативы могу посоветовать читать произведения Орхана Памука и посетить страну Ататюрка вне накатанных туристических маршрутов.

Сегодня для нас как никогда актуален вопрос: нужно ли Украине такое НАТО? Социология ярко свидетельствует, что вопрос НАТО не просто разобщает — раскалывает страну. К тому же политические лидеры Украины должны признать, что членство в организации не является залогом украинской безопасности. В свое время советские войска удерживали от марш-броска на Запад не столько международные договоры, сколько наличие военных баз и ядерных боеголовок США на территории Западной Европы. Чтобы надежно обезопасить Украину от посягательств соседей, которые убеждены в искуственности украинской государственности и сомневаются в обоснованности современных границ Украины, тоже мало войти в НАТО— нужно разместить в Украине военные базы альянса. То, что на таких базах будет зарабатывать бешеные политические дивиденды весь спектр пророссийских партий и движений в Украине, а сами базы будут требовать постоянной усиленной охраны от фанатичных адептов «славянского единства», не вызывает никаких сомнений. Стоит ли такое гарантирование безопасности внешней посредством чрезмерных рисков для безопасности внутренней — вопрос открытый. Вместе с тем не вызывает никаких сомнений, что обещания вступления в НАТО без перспективы размещения военных баз альянса на украинской территории — обман и лицемерие.

По-моему, отказ предоставить Украине ПДЧ в декабре (который почти неотвратим) нужно максимально использовать для смены стратегии безопасности страны. После недавнего российско-грузинского конфликта только неисправимый романтик верит, что Будапештский меморандум гарантирует украинскую внешнюю безопасность. Двери НАТО — несмотря на риторику Брюсселя — на сегодняшний день остаются для нас закрытыми. Это значит, что мы вынуждены сами справляться со своими проблемами. Кто против? «Регионы», БЮТ, блок Литвина? Все за — тогда выносим на обсуждение проект радикального увеличения финансирования вооруженных сил и целесообразности восстановления тактического ядерного потенциала. Если Киеву удастся получить хотя бы молчаливое добро Вашингтона (а значит, и гарантированное блокирование любых возможных санкций) на восстановление ядерного статуса, у нас за два-три года появится козырь, который по весу можно сравнить разве что с газотранспортной системой Украины.

В случае восстановления статуса ядерного государства мы сможем разговаривать с НАТО уже не как проситель убежища, а с позиции самостоятельной военной силы, в которой Североатлантический альянс заинтересован не меньше, чем наоборот. Фактически это стратегия де Голля во время его президентства 1958—1968 годов, когда Франция постепенно прекратила свое военное участие в НАТО, сделав ставку на собственные вооруженные силы. Причин у легендарного генерала прибегнуть к такому шагу было три:
1) нежелание США и Великобритании превращать руководящий дуэт блока в триумвират с участием Франции; 2) отказ НАТО взять ответственность за мятежный Алжир, тогдашнюю французскую колонию, особенно близкую де Голлю, поскольку именно там в 1943 году он организовывал французское правительство в изгнании и оттуда руководил французским движением Сопротивления; 3) нежелание быть стороной потенциального конфликта между НАТО и Варшавским блоком. Две последние причины mutatis mutandis чрезвычайно актуальны для современной Украины. Более того, восстановление собственной военной мощи и ядерного статуса страны могло бы стать национальным проектом, который бы сплотил нацию, а не раскалывал ее. Поэтому сомневающимся, потянет ли украинская экономика такой проект, лишь напомню, что, когда де Голль вернулся к власти в 1958 году, золотовалютные запасы республики равнялись нулю, правительство уже более десяти лет менялось в среднем дважды в год, а нация была расколота вопросом, должна Франция оставаться колониальной империей или должна избавиться от заморских владений.

Теперь перейдем к более сложному вопросу — интеграции европейской. Утверждение, что ЕС после последнего двухэтапного расширения переживает один из крупнейших кризисов в своей истории, стало банальным, но от этого не превратилось в ошибочное. Современное состояние Евросоюза вызывает ассоциации с серединой 60-х и кризисом «пустого кресла», когда амбиции Франции едва не разрушили юное сообщество. Правда, корни нынешнего европейского пике — не в чрезмерных амбициях какой-то отдельной страны (хотя нынешнее поведение Польши в ЕС и похоже на фарсовый римейк французского голлизма 60-х), а, скорее, в том, что логика дальнейшей интеграции в формате 27+ требует дальнейшей федерализации Союза — неприемлемой для части его членов. Фиаско, которое потерпела ратификация Евроконституции, и проблемы с ратификацией Лиссабонского договора — несмотря на объективную необходимость реформировать действующие учредительные договоры — коренятся именно в туманности, а из-за этого — порой в противоположном понимании и толковании конечной цели существования ЕС.

Размытая формулировка «создание все более тесного союза народов Европы», родившаяся как компромисс между унионистами и федералистами в спорах о цели европейской интеграции в далеких 50-х, похоже, исчерпала себя. Суд ЕС, во время институционного кризиса 60-х и застоя 70-х ставший главным двигателем создания «все более тесного Союза» и фактически обеспечивший (зачастую — вопреки букве учредительных договоров) конституционализацию правового порядка ЕС, теперь жестко ограничен в возможности «корректировать волю законодателя» конституционными судами государств-членов. Европейский парламент, с расширением полномочий которого связывали рост демократичности Союза, сам страдает от усугубляющейся нехватки демократической легитимности: в выборах евродепутатов, с момента введения прямых выборов в этот институт в 1979 году, участвует все меньше европейцев, из-за чего среднеевропейский показатель явки избирателей на участки в 1999 году сполз ниже отметки 50%, а на последних выборах в 2004 году вообще упал до 45,6%, причем среди новых государств-членов этот показатель еще заметно ниже.

Следует также помнить, что своим становлением и расцветом Европейские сообщества обязаны биполярному миру холодной войны, когда две сверхдержавы истощали друг друга гонкой вооружений, в то время как Западная Европа восстанавливала и развивала собственную экономику под американским милитаристским зонтиком. Сейчас, когда на экономическую арену вышли новые супермощные государства, а именно Китай и Индия, а на подходе — Бразилия, Мексика и, в случае объединения, Корея, привычному к комфорту и высоким социальным стандартам Евросоюзу конкурировать на глобальной экономической арене все труднее. К тому же дает о себе знать печально известная медлительность принятия решений в ЕС. Можно только представить, как трудно достичь консенсуса Европарламенту, комиссии и лидерам 27 стран с такими разными традициями, интересами, экономикой, если у них нет даже единого рабочего языка общения: каждая редакция рабочей документации, поправки, замечания и предложения к ней «путешествуют» по коридорам евроинститутов на английском, французском и немецком, а окончательные версии документов — еще на 20 других официальных языках Союза. Говорят, представители новых государств-членов в институтах ЕС были удивлены и даже раздражены, когда нынешнее французское председательствование в Совете началось с нарушения негласного консенсуса относительно английского как первого среди равных языков Евросоюза и инициировала полугодичный реванш франкофонов.

В общем, решения, для принятия которых Вашингтону, Москве или Пекину необходимы часы или дни, забирают у Брюсселя недели, если не месяцы. Реакция на последний глобальный финансовый кризис, от которого каждое европейское правительство спасает национальные финансовые институты своими силами, — яркий тому пример. Другая свежая иллюстрация неповоротливости ЕС: новость о том, что Ющенко распустил парламент, появилась в новостях ВВС мгновенно, а на Евроньюс — только на следующий день.

Я не буду спрашивать, нужен ли Украине такой ЕС. Очевидно, вступление в Евросоюз в достижимом будущем как было, так и остается наиболее оптимальным вариантом геостратегического позиционирования Украины. Но, как я говорил выше, ситуация в ЕС напоминает 60-е
годы прошлого века намного больше, чем 90-е. Тогда сообщество искало свой настоящий формат, границы и место в мире, помня, как французский парламент в 1954 году похоронил Договор об учреждении Европейского оборонительного сообщества (вспомните, кто несколько лет назад поставил жирный крест на желании еврооптимистов иметь Европейскую конституцию) и как в начале 60-х потерпела фиаско идея создания конфедерации безопасности европейских государств (известная как план Фуше). Тогда, в 60-х, де Голль сомневался, является ли Британия частью Европы, и дважды блокировал ее присоединение к сообществу из-за особого партнерства Лондона и Вашингтона (правда, чем-то напоминает постоянные оглядывания на Москву в европейском диалоге с Киевом?).

Тогда лидеры «шестерки» отважились на расширение только после того, как завершили создание таможенного союза, реформировали и рационализировали институционную структуру сообществ, а также пришли к соглашению относительно финансирования общей сельскохозяйственной политики, которая была (и остается) для французов священной коровой ЕС, хотя и является одной из самых затратных (а теперь, под экономическим углом зрения, — самых абсурдных) статей бюджета сообщества. Сейчас перспективы быстрого решения нынешнего кризиса Евросоюза не просматриваются. Поэтому Киеву следует понять, что ЕС, очевидно, просто не может себе позволить принять Украину (как и Турцию) в свои ряды, пока не выяснит, хотя бы для себя, чем он является и к чему стремится. Сколько будет продолжаться такой период «рефлексий», как любят говорить в Брюсселе, сегодня не знает никто.

Но это не означает, что Киев должен ждать сложа руки. Вместо того чтобы надоедать Евросоюзу бесконечными (и, как свидетельствует опыт, до сих пор малоэффективными) просьбами о «европейской перспективе», мы, воспользовавшись ст. 49 Договора о Европейском союзе, можем поставить вопрос ребром: двери ЕС все-таки открыты или все-таки закрыты для Украины? В этой ситуации брюссельское «нет» не намного хуже, чем «да», потому что наконец расставит точки над «і» и заставит Украину делать ставку на собственные силы. В Турции, отношения которой с Евросоюзом зашли намного дальше украинских, в то время как ее европейское будущее почти такое же туманное, как и наше, давно понимают, что насильно милне будешь, и активно обсуждают геополитическую альтернативу европейской интеграции, хотя вступление в ЕС и остается наиболее желательным вариантом развития событий. Для примера можно вспомнить, как еще в 2002-м генеральный секретарь Совета национальной безопасности генерал Тунчер Килинч публично заявил: он не верит, что ЕС когда-нибудь примет его страну в ряды Союза; обвинил Брюссель в том, что «до сих пор Турция не имела ни малейшей поддержки со стороны ЕС» (очевидно, в ее стремлении приобщиться к сообществу), и предложил искать новых союзников, в частности внимательнее присмотреться к Ирану и Российской Федерации. Напомню, что со времен Ататюрка военные в Турции традиционно были мотором европеизации, а в 2002-м Анкара уже не первый год имела не только таможенный союз с ЕС, но и статус страны-кандидата.

В конце концов, прорыв в «первый мир» возможен не только в рамках евроинтеграции. Конечно, чтобы осуществить такой проект без брюссельской помощи, надо затянуть пояса и максимально напрячься. Но то, что это возможно, демонстрирует, в частности, опыт Южной Кореи (страна в чем-то очень похожа на нашу — такая же непростая история на перекрестке двух крупных цивилизаций) и Казахстана (где проект успешной модернизации и радикального повышения субъектности государства на международной арене успешно продолжается, несмотря на самую большую в СНГ долю населения, причисляющую себя к русским, критическую нехватку инфраструктуры и непростое соседство с РФ и Китаем одновременно). С недавних пор также интересно наблюдать за развитием Азербайджана и Беларуси: в течение последних лет ВВП на душу населения в обеих странах на 15—20% опередил украинский. Также примечательно, что в Давосском рейтинге конкурентоспособности за последние два года и Казахстан, и Азербайджан занимают позиции выше, чем украинская (Беларуси в рейтинге нет).

Правда, ставка на собственные силы стоит дороже и требует другого уровня ответственности от руководства государства. Приведу только один пример. Уже идет одиннадцатый год с того времени, как Украина официально провозгласила евроинтеграцию своей национальной стратегией, но она до сих пор считает, что западное образование для талантливых украинцев — это забота самих украинцев, а также иностранных стипендиальных программ наподобие Чивнинга или Фулбрайта. Вице-премьер по вопросам международной и европейской интеграции в апреле нынешнего года победно заявил, что Польша согласилась ежегодно финансировать обучение десяти украинских студентов в Европейском колледже в Варшаве. Но господин Немыря промолчал, что десятки украинских выпускников этого действительно престижного колледжа (как и других ведущих европейских университетов) фатально не находят себя в украинских правительственных структурах.

К сожалению, украинские выпускники оксфордов, гарвардов и сорбонн, выученные на родительские, собственные или иностранные деньги, остаются на Западе или идут в бизнес, поскольку не видят ни возможности, ни стимулов реализовываться на госслужбе, где все господствующие высоты давно и прочно заняли местные аксакалы. Самые патриотичные и самые романтичные владельцы западных дипломов извлекли хороший урок еще из призыва во власть времен вице-премьерства Рыбачука: начинать «службу государеву» с должности специалиста N-й категории и зарплаты, которая словно провоцирует «компенсационные» в виде взятки, желающих больше нет. В конце концов, чтобы жать, надо научиться сеять. Казахстан это понял давно. Ежегодно три тысячи (!) казахов выезжают на обучение в лучшие вузы планеты по президентской стипендии «Болашак». Причем сумма этой стипендии превышает даже всемирно известные Фулбрайт и Чивнинг. Для сравнения: все иностранные доноры, вместе взятые, выделяют Украине (с населением, втрое превышающем казахстанское) примерно 100 стипендий для полноценного обучения на магистерском уровне.

Следует, конечно, признать, что условно неевропейская альтернатива Украины предусматривает определенное свертывание демократии, или же, если угодно, повышение эффективности власти. В украинском контексте это означает персонификацию власти в лице главы государства. О парламентской республике на определенное время надо будет забыть. Впрочем, это, очевидно, не вызовет у украинцев особого сожаления по институту, члены которого эффективно блокируют работу Верховной Рады и судов, эффектно штурмуют ЦИК и вместе с тем выполняют свои прямые обязанности с КПД, близким к нулю, из-за чего цена принятия законов (оставим за скобками качество законодательных актов) выросла для налогоплательщиков до заоблачных 80 миллионов гривен за штуку.

В конце концов, история знает прекрасный пример, когда один город на южной окраине Малайского полуострова был сначала оставлен на произвол судьбы умирающей Британской империей, а через несколько лет вышел из состава Малайзийской федерации. Вынужденный полагаться только на себя, Сингапур стал первым азиатским тигром, а уровень жизни в нем достиг одного из самых высоких в мире. Правда, «придумал» и возглавил этот рывок «из третьего мира в первый» выпускник и отличник Кембриджа, а со временем — неизменный в течение 30 лет премьер-министр Сингапура Ли Кван Ю. И именно по-британски трезвый и по-имперскому глобальный прагматизм господина Ю позволил ему — вместо того, чтобы плестить в хвосте фарватера тогдашних мировых лидеров, — решиться на собственную оригинальную игру, завершившуюся преобразованием сингапурской пешки в ферзя современной экономики.

P. S. Автор вовсе не считает альтернативы европейской и евроатлантической интеграции Украины, описанные в этой статье, единственно возможными. Вместе с тем я глубоко убежден, что зацикленность на вступлении в НАТО и ЕС (причем как приверженцам, так и оппонентам такой стратегии) вредит эффективности внешней политики Украины и недопустимо суживает возможности для маневра в современном непостоянном мире. Наличие плана «В» и желательно «С» в случае, если не срабатывает сценарий «А», является предпосылкой субъектности государства в глобальных процессах. Субъектности, которой так сейчас не хватает Украине...

Источник: