Руководитель политического департамента
партии "Единая Россия", публицист и основатель Кремлевской школы
блогеров АЛЕКСЕЙ ЧАДАЕВ рассказал корреспонденту "Ъ” ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО,
почему российские власти не боятся социальных сетей вроде Facebook и
Twitter.
— В западных СМИ восстания в Северной
Африке и на Ближнем Востоке называют Twitter-революциями, или
революциями социальных медиа. Как вы относитесь к этому термину?
— "Твиттер-революции" — это слово-обманка,
прячущее суть процесса за технологиями. Оно заставляет нас фиксироваться
лишь на средствах коммуникации и мобилизации. Однако для того, чтобы
мобилизовать людей на протестные выступления, надо, чтобы, во-первых,
существовали сами эти люди, годные к мобилизации, и, во-вторых, чтобы
существовала необходимость и предрасположенность к такой мобилизации.
Реальный движок протестных выступлений — это
социальные лакуны, "белые пятна" социумов. То есть группы или
сообщества, наличия которых та или иная система попросту не предполагает
— как правило, из-за того, что, когда она создавалась, их еще не было. И
уже внутри таких групп формируется оппозиционное или революционное
ядро, для которого твиттеры и фейсбуки оказываются просто наиболее
удобным и современным средством общения и самоорганизации.
— Почему же тогда западные политики, политологи и журналисты так активно продвигают этот термин?
— Это старая разводка, эксплуатирующая
классический прогрессистский миф: дескать, Запад создает технологии,
которые проникают в недоразвитые страны и пробуждают в их жителях
стремление к иной жизни. Для западного (или антизападного — в этом они
совпадают) сознания привычно настаивать на "цивилизаторской миссии"
новых технологий. Этот подход основан на старой попперовской концепции
"открытого общества" и на идеях Маклюэна, что движущей силой
социально-экономического развития является смена технологий и способов
коммуникации. То есть на том, что всякое новое средство коммуникации
порождает социальные сдвиги и катаклизмы.
Но это не полностью фикция.
Интернет-коммуникации — это действительно коммуникации другого рода, чем
медиа эпохи массовых обществ. Они идут по земле или, как говорят
политтехнологи, "от двери к двери", хотя в данном случае уместнее было
бы говорить "от аккаунта к аккаунту". Это такая сеточка, которая
плетется от человека к человеку, от группы к группе. Ее никакой
вертикалью накрыть не получается. И системы, основанные на вертикальном
распределении коммуникативного сигнала — как прямого, так и обратного,—
действительно на этом и спотыкаются.
— Но как только власти Туниса, Египта и Ливии поняли, что начинают "спотыкаться", они заблокировали доступ к социальным сетям.
— Когда начинается массовое выступление, пить
"Боржоми" уже поздно. Все условия уже созданы. Уже есть эти группы. Для
них твиттеры и фейсбуки, по Ленину, не только коллективный агитатор и
пропагандист, но и коллективный организатор. Далее организованное ими
сообщество живет своей собственной жизнью. Развиртуализованной.
Тут есть еще один немаловажный фактор —
последствия демографического взрыва. В арабских странах много молодежи и
довольно-таки старые режимы, управляемые пожилыми "агентами" со времен
противоборства КГБ и ЦРУ. Сталкиваясь с новыми коммуникативными формами,
они сыплются. Российское же общество старше, и этой энергии молодости в
нем гораздо меньше. За исключением некоторых регионов, о которых особый
разговор.
— Но западная пресса пишет, что и в
России могут произойти события как в Северной Африке и что российские
власти боятся Facebook.
— Бояться точно ничего не стоит. Это просто
новый инструмент, новое оружие, с ним надо работать. Я бы задумался над
этим совершенно в другом ключе. А, может, мы сами попробуем устроить
твиттер-революцию в какой-нибудь важной для нас точке географии.
Пространство русского мира большое. Почему бы не…
—…поднять на протест русскоязычных граждан Эстонии?
— А что? Они разобщены, сидят каждый в своей
квартире и ничего не могут сделать с этим карликовым левиафаном, который
стремится их натурализовать и интегрировать в свой убогий
восточноевропейский каркас. Понятно, что все старые методы их
организации, мобилизации, агитации и пропаганды не работают. А новые —
почему бы и нет?
— То есть технологии сами по себе
нейтральны, и их может одинаково эффективно использовать любая сила —
провластная или оппозиционная?
— Конечно! Это просто инструмент. Просто есть
те, кто успевает их освоить и соединить это знание с социологией, то
есть со знанием того, как устроено то или иное общество, где его болевые
точки, на которые можно надавить, чтобы получить нужный результат. В
Ливии болевой точкой были межплеменные противоречия.
— И кто же на них надавил?
— Не знаю и не хочу строить версии. Можно с
одинаковой убедительностью говорить, что это всемирный сионистский
заговор или что все это неударная кампания курортов Краснодарского края.
Я думаю так: с одной стороны, это не могло произойти абсолютно
стихийно. С другой стороны, понятно, что там нужно было чуть-чуть
подтолкнуть ситуацию в нужном направлении, правильно ее проанализировав,
поняв и просчитав. Тут самым мощным оружием являлся анализ социума.
Главное, что дают социальные сети — "Фейсбук", "В контакте",
"Одноклассники",— это четкий и точный срез общества. По региону,
возрасту, профессии, доходам. Общество перед тобой как на ладони. Я бы
сравнил это с системой GPS, но применительно к социальной географии.
— А российские власти умеют с этим инструментом работать?
— Я глубоко неуверен в этом. У меня есть
ощущение, что пока у нас это все еще рассматривается как игрушка. Но
система GPS тоже долгое время рассматривалась как игрушка. Мы поздно
сообразили, какая это мощная штука, хотя в общем-то успели свой ГЛОНАСС
изваять, худо-бедно.
— А в каких социальных сетях рунета происходит наиболее активное политическое брожение?
— Флагман борьбы с "режимом" — это "Живой
журнал". Самая недовольная среда из всех существующих в рунете —
блогеры. И это при том, что ЖЖ на корню скупил "проклятый режим", но тем
не менее борьба с ним там идет со все возрастающей интенсивностью. Все
стадо боевых хомячков Навального пасется именно там. И уже оттуда
вылезает во все остальные среды и в офлайн тоже.
— В одной из своих колонок вы недавно
заявили, что "интернет-аудитория — это больше не маргинальное
сообщество продвинутых" и что "выборы в Госдуму в 2011-м — это первые в
истории нашей страны выборы, где кампания в сети будет иметь такое же,
если не большее, значение, чем кампания в традиционных массмедиа". К
этому осознанию в правящей партии пришли только сейчас?
— На самом деле интернет имели в виду уже на
последних трех кампаниях, но он, действительно, всегда воспринимался как
узкая, маргинальная среда. Более того, считалось, что интернетом
пользуются более обеспеченные люди, а у нас ведь чем богаче человек, тем
он аполитичнее. Считалось, что интернет-пользователи бухтят-бухтят, но
не голосуют. Поэтому не только "Единая Россия", но и все остальные
партии вели и ведут отчаянную борьбу за голоса малобюджетных групп —
посредством раздач пряников либо обещаний.
Но в последнее время интернет-аудитория
увеличивается взрывными темпами. Если полгода назад мы говорили о 35
млн. пользователей в России, сейчас уже можно говорить о 50 млн. И сеть
перестала быть только пространством для обмена мнениями. Теперь это и
разнообразные сервисы, и инструмент организации и мобилизации. Та же
сетевая благотворительность — это уже действие, а не просто разговоры.
Кроме того, социальные сети открывают большой потенциал для
геотаргетинга, дают возможность формировать группы с очень четкой
географической привязкой. Вплоть до объединения жителей твоего
избирательного округа. Раньше такой предельной адресности не было, ты
вещал в пустоту, как бы всем и никому.
— А почему Кремлевская школа блогеров закрылась?
— Моя проблема была в том, что я готовил в
первую очередь не каких-то топовых блогеров, а учителей, то есть людей,
способных обучать других использованию тех или иных сетевых технологий.
Обучив несколько людей, я через какое-то время обнаружил их в
коммерческом секторе. Там денег гораздо больше, чем в политике. И
гораздо приятнее работать на крупную компанию, чем бороться в сети с
"кровавым режимом" или, наоборот, за оный.
— Ну а в таком случае хватит ли у
"Единой России" людских ресурсов, чтобы в полной мере использовать
возможности, которые дает интернет и социальные сети, на следующих
выборах?
— Хороший вопрос. В том смысле, что если у
тебя есть выбор заниматься политикой или зарабатывать деньги, то, скорее
всего, ты выберешь деньги. За редким исключением маньяков вроде меня,
любой так и поступит. Но если в ходе кампании интернет станет реальным
полем противостояния, то бойцы — в том числе и из коммерческого сектора —
подтянутся на обе стороны фронта.
