Валерий Геец: «Я бы распоряжался прежде всего собственными средствами, а не заемными, поскольку мы уже являемся жертвой кредитной экспансии»

Нынешний кризис академик НАН Украины, директор Института экономики и прогнозирования Валерий ГЕЕЦ предсказал еще три года назад (см. «ЗН» №11 от 25 марта 2006 года). В марте 2006-го, выступая на возглавляемом им в то время совете НБУ, известный ученый неожиданно для многих, убаюканных новыми бюджетными возможностями, заговорил о тех рисках, которые несет в себе бездумное наращивание социальных выплат, не подкрепленное экономическими реалиями. Единственное, чего не мог спрогнозировать Валерий Михайлович, — что станет «спусковым крючком» и когда именно «ружье выстрелит».

Сегодня мы уже знаем, что кризис пришел из-за океана, но от этого не легче. Потому что кризис не просто финансовый или банковский — он охватывает слишком широкий спектр сфер жизни, чтобы подходить к нему с традиционными мерками и традиционными рецептами.

Возможно, кому-то из читателей наш разговор с академиком Гейцем покажется эдакой лекцией на довольно далекие от неотложных нужд темы. И уж наверняка не все согласятся со сформулированными академиком рекомендациями, в том числе относительно «Укртелекома» или «Нафтогаза». Хотя, по-моему, главный рецепт вполне актуален: не пытаться переждать, а действовать, полагаясь прежде всего на собственные силы и собственные ресурсы.

— Валерий Михайлович, вас как ученого радует, что прогнозы трехлетней давности сбываются? И вообще, как вы оцениваете нынешнюю ситуацию?

— Радоваться тому, от чего страдает вся страна, — это, по крайней мере, противоречит здравому смыслу. Хотя то, что произошло, и то, что предсказывалось в экономике Украины, свидетельствует о том, что прогностическая функция экономической науки, как, между прочим, и всех других наук, имеет место и имеет право на жизнь. Это что касается наших предсказаний.

Теперь по поводу вашего вопроса об оценке нынешней ситуации. Вывод в некоторой степени лежит на поверхности. Поскольку во всех странах рецессия, то и Украина не является исключением, мы наблюдаем серьезный спад в реальном секторе экономики. Спад прогнозируемый, предсказуемый. Все происходящее сегодня в Украине (хотя оно во многом и порождено самой Украиной в предыдущие периоды) в определяющей степени зависит от того, что происходит и будет происходить в экономиках других стран.

Экономическая активность в странах то ли двадцатки, то ли «большой семерки» возобновится не ранее конца года, что, соответст­венно, повлияет и на нас. Но это, так сказать, внешний фон. А фон внутренний обусловлен политикой среднесрочного периода прошлых лет. Причем не 2007—2008-х, а где-то 2004-го и даже 2000 года. Я неоднократно заявлял об этом в научных трудах, в средствах массовой информации.

Что касается более отдаленного периода (2000 год), то возобновляемый характер экономического роста, который закономерно наступает после кризисов, не был нацелен на глубокую реструктуризацию экономики. Использовались прежде всего «ресурсы» ценовой конкурентоспособности, запас которой сформировался в период 1998—2000 годов за счет девальвации гривни на 292%, к ним добавился фактор внешней конъюнктуры.

Что касается более позднего периода, то есть 2004 года, то он характеризовался принципиальным изменением в экономической модели. Именно в 2004-м мы перешли к так называемому политическому циклу в экономической политике. Тогда, в канун президентских выборов, в борьбе за голоса избирателей были предприняты определенные шаги, связанные с реализацией значительного количества социальных программ. Сказалось повышение прожиточного минимума, размеров пенсионных выплат. И оппозиция, и власть мотивировали свои действия тем, что пришло время серьезно изменить уровень жизни населения. С точки зрения социальной, политической это было понятно, ведь многие люди в стране жили за чертой бедности. Но с точки зрения экономической это было чересчур.

В 2004 году резкие негативные изменения еще не наблюдались — закладывалась идеология. Однако, встав на этот путь несопоставимости между производительностью труда и динамикой оплаты труда, мы заложили проблемы сегодняшние.

— Министр экономики Данилишин в своей статье в «ЗН» писал, что это не беда, если рост оплаты труда опережает рост производительности. Что главное — как распределяется национальное богатство. Вы согласны с этим?

— Нет. Но сначала о самом соотношении. Чтобы его понять, нужно посмотреть, как это происходит в странах западного мира. В период некоторого подъема производительности труда оплата труда отстает (как правило, этого добиваются консервативные партии). Потом в действие вступают профсоюзы, партии левого толка. Они достигают определенных успехов, и на какой-то период происходит ускорение роста заработных плат. Потом экономическая жизнь опять переналаживается, и так происходят колебания.

Эта тенденция в долгосрочном периоде действует и у нас. Поэтому в какой-то период времени оплата труда может опережать производительность труда. А вот что касается распределения доходов…

Это довольно сложный как макро-, так и микроэкономический вопрос. Если население мотивировано к сбережениям и существуют механизмы, позволяющие эти сбережения «конвертировать» в инвестиции, то некоторая логика есть. Например, человек работает на предприятии, ему начисляется заработная плата, но часть ее выплачивается, а часть — вкладывается в ценные бумаги предприятия. Теоретически доказано, что этот механизм достаточно эффективен с точки зрения инвестиций, роста прибыли предприятий и наращивания валового выпуска. Но в наших условиях кто-либо из крупных собственников без особого труда заставит его работать на свой карман, поскольку со временем такие акции работающих могут легко перейти к собственнику по номинальной цене. Примеров хватает.

Однако вернемся к политическому циклу в экономической политике. И в 2004-м, и в 2005-м все включились в бесконечную борьбу за голоса избирателей, пренебрегая соотношением между производительностью труда и динамикой зарплат и пенсий. Причем ситуация с оплатой труда внутри страны складывалась довольно любопытно. Стоило поднять зарплату высшему управленческому персоналу, как дальше все пошло по цепочке. Бизнес, чтобы удержать своих специалистов, тоже поднял зарплаты.

Неофициально — в 2005-м, официально — с 2006-го, через СМИ, я и сотрудники института предупреждали: это может закончиться экономическим кризисом. Но мы не знали, что будет «спусковым крючком».

— А где была точка невозврата?

— Думаю, что в 2005 году. Если бы мы тогда приняли решение и остановились... Но решения нужно было принимать очень непопулярные.

Нужно иметь в виду, что уже в 2006 году мы не полностью контролировали ситуацию. Пото­му что как только начали расти цены и доходы внутри страны, а цены — это доходы для бизнеса, сразу же откликнулся внешний мир.

Мировая финансовая система еще с 70-х годов ХХ века наработала ряд механизмов, позволявших ей воспользоваться ростом доходов внутри каждой страны. Она действовала многогранно, но скажу только об одном. Как только возникали условия, где можно заработать деньги, она сразу же направляла туда свои финансовые ресурсы.

В Украине сработал такой же простой механизм, как и в странах Восточной Европы, да и во многих других, — кредитование национальной экономики, субъектов хозяйствования и банковских учреждений. Западный банк предоставляет кредиты своему дочернему банковскому учреждению, предприятиям с иностранным капиталом, внутри страны кредиты выдаются субъектам хозяйствования и массово — населению. А население, доходы которого в результате политических провокаций уже и без того выросли, выходит на рынок, покупает товары, часть средств поступает в бюджет (то есть и бюджет получает дополнительные средства для реализации своих социально ориентированных программ). Параллельно с деньгами идет импортный товар — поскольку собственных ресурсов на покрытие денежной массы не хватает. Деньги поступают значи­тельно быстрее, чем могут быть налажены новые мощности.

Но сначала была провокация со стороны государства.

Вот когда включилась эта машина, а я считаю, что на полную мощность она заработала в 2006 году, мы уже далеко не полностью контролировали ситуацию, хотя внешне все выглядело прилично. Было понятно, что потребительское кредитование следует ограничить, но попробуйте это сделать, если все хотят: одни — зарабатывать на кредитах, другие — быстро получить эти кредиты (чтобы купить бытовую технику, автомобили).

А мировая финансовая система продуцировала денег столько, сколько ей нужно для получения прибыли. Этот процесс начался с 70-х годов, когда поднялись цены на нефть, и деньги по неофициальной договоренности ложились в банки США. Меха­низм заработал и начал охватывать другие страны. То есть мы стали очередной «жертвой» кредитной экспансии на территории Украины, которая наложилась на наши внутренние проблемы. Можно сказать и наоборот. Но результат будет тот же.

И происходит эта экспансия не по агрессивной логике — кто-то задумал кого-то захватить, а по логике сугубо экономической. Есть место, где можно получать доходы, — и эта логика срабатывает.

Все это могло бы продолжаться еще год или два, если бы в мировой финансовой системе не возник кризис и триллионы долларов не сгорели, начав формировать мировой процесс сокращения спроса. Мы бы и дальше реструктуризировали свои обязательства, заимствовали дополнительные средства. Заметьте, это уже работало не государство! Долг государства в 2008 году составлял около 12% от ВВП — у десятков стран этот показатель намного выше! Вся экономическая система, весь корпоративный, банковский бизнес включились в процесс, спровоцированный государством. Которое в 2004-м начало раскручивать в стране спираль доходов.

Поэтому сегодняшние обвинения — ты виноват, нет, ты виноват! — лишены смысла. Все к этому причастны, в том числе и население, адекватно отреагировавшее на «новые возможности».

— Короче, банкам не повезло с населением. Но как могла внешне достаточно цивилизованная система так позорно рухнуть, похоронив наше доверие? Или у нас в Украине только и есть цивилизованного, что галстуки да костюмы?

— Я понимаю ваше настроение, но мы должны понять: большинство людей страдают из-за своего участия в погоне за прибылью и удовлетворении своих потребительских нужд. В этой части все мы стали участниками всеобъемлющей «наркотической» гонки.

В 2006 году на совете НБУ я поднял вопрос об ограничении потребительского кредитования, и было принято решение, что это нужно сделать, и всем участникам политического и экономического процесса были направлены сообщения, и население об этом знало. Но всеобщий ажиотаж охватил всех, и все были довольны. Население могло улучшать свой жизненный уровень независимо от заработанных доходов. Банковские учреждения могли бесконечно зарабатывать деньги. Политический истеблишмент — раздавать деньги через бюджет.

Использовав не свои ресурсы, мы подняли свой уровень жизни, поэтому теперь придется возвращаться на круги своя. К огромному сожалению, тот искусственно поднятый уровень жизни должен быть съеден кризисом. А если ошибемся, будет съедено еще больше. Мы феноменально легко выскочили из кризиса в 1998—1999 годах, сегодня так легко не удастся.

— Ничего себе легко: остановились в полушаге от дефолта, гривня и сбережения в ней обесценились втрое.

— На 292%, если точно. Я об этом уже сказал выше. Но тогда часть долгов государства взял на себя Национальный банк, они и по сей день, кажется, не погашены. А сегодня Нацбанк долги не перехватит. Если все будет продолжаться так, как до сих пор, долги лягут на бюджет. И мы оказываемся в ситуации Венгрии: государственные долги никто не покупает, нужно одалживать деньги сначала у МВФ, а затем у всех — кто даст.

Тут мы подходим к чрезвычайно сложной макроэкономической задаче — как совместить доходы и расходы бюджета, дефицит и валютно-курсовую политику, чтобы государство не осталось в долгах на многие-многие десятилетия.

В нашем институте мы работаем над оценкой степени реалистичности бюджета согласно нашим макроэкономическим прогнозам. Хотя, собственно, сам прогноз на 2009 год — это скорее сценарий снижения ВВП, то ли на 5, то ли на 10%, а может, и больше. Поскольку следует учитывать ситуацию в финансовой сфере стран ЕС и России, спад экономики даже в такой стране, как Германия, может быть довольно высоким (согласно прогнозу Deutsche Bank, спад промышленного производства почти на 9% в 2009 году). Поэтому для экономики Украины даже на сегодняшний день прогнозы снижения ВВП сильно отличаются. В одних — 5—9% спада, в других — 10—12%, иногда — даже больше.

Кроме того, мы изучаем, на какие реально финансовые ресур­сы можно опереться. Какие из них можно включить в оборот. Но необходимо четко помнить: без потерь выйти из нынешней ситуации невозможно. Потери обязательно будут, и у всех.

Если даже в Великобритании сейчас идет речь о том, что не все студенты смогут продолжить учебу, потому что возникают проблемы и с деньгами, и с последующим трудоустройством с приличной зарплатой, то нас это касается еще в большей степени. К величайшему сожалению.

Поэтому самая сложная задача не в том, чтобы не допустить инфляцию вообще — инфляция обложит налогом всех. Задача — как при этом защитить самых бедных, которые теряют первыми.

— Как?

— Одна из задач, так сказать, на поверхности: не может быть разрыва в пенсиях в 40 раз, а может, и более чем в сорок. Поэтому самые низкие пенсии придется поднимать. А самые высокие — ограничивать. Дальше — заработная плата, минимальная и максимальная. Возникает вопрос, как первую сохранить, а вторую — снизить? Кажется, политики в Верховной Раде кое-что поняли и пытаются декларировать такой подход. Слава Богу, хоть сейчас!

— А как «бороться» с зарплатами в частном секторе?

— Нужно начинать экономить государственные ресурсы. Бизнес очень быстро среагирует на эти процессы снижения оплаты труда, потому что это его доходность. И уже сегодня есть достаточно много примеров.

Есть ключевой вопрос и для бюджета; это не только и не столько сокращение его расходной части. И тут есть солидный перечень того, что можно сегодня более рационально потратить. Если реструктурировать бюджет в части расходов на социальные да еще и неоправданные потребности (сверхвысокие пенсии, заработные платы и т.п.), и увеличить расходы на экономику, то основной на сегодняшний день кредитор — МВФ, от которого мно­гое зависит, закроет глаза на дефицит бюджета не только в 3% ВВП, но и больше, и предоставит кредит. После этого дадут и другие. Хотя не следует торопиться брать все и у всех. Мы почему-то забыли о собственных ресурсах.

Вот мы опять объявили приватизацию. А я и за, и против. Я против того, как ее объявили, но за то, чтобы ее провести. Я неоднократно отмечал, что мы почему-то не привлекаем к приватизации собственное население. В настоящее время, по различным оценкам, у населения имеется от 40 до 60 млрд. долл. Может, не 60 млрд., но цифра до 40 млрд., по моим расчетам, весьма достоверная. А что есть 20 млрд. долл., так это наверняка. Так почему бы «Укртелеком» не продать собст­венному населению?

— Но «Укртелекому» нужен не просто умный менеджер — нужен собственник, который вло­жит инвестиции в модерни­зацию. А собственник не будет инвестировать, не имея контроля над предприятием.

— Очень просто: ему — 25% акций. Но остальные — населению. Обязательно включить в при­ватизацию собственное население! Хотя ключевой вопрос — это эффективный менеджмент, тогда и инвестиции будут, потому что бизнес высокоприбыльный.

«Укртелеком» должен быть продан на внутреннем рынке: частично — обычным гражданам, частично — собственнику, который готов его купить, но без участия иностранного инвестора — своих средств достаточно. Или же если с участием иностранного инвестора, то большая часть акций должна быть продана нашим гражданам с целью снижения давления на внутренний рынок и возрождения стабильности и доверия собственного населения в первую очередь к экономической политике.

— А потом будет такая же проблема, как в «Укрнафте», где годами нельзя провести собрание акционеров…

— Если все останется так, как есть, то вы правы. Тогда нужно под­нять руки и опуститься на дно. Тогда и «Криворожсталь» не следовало продавать. Потому что деньги пошли в бюджет, и их проели.

Мы должны говорить о том, какие реформы можно провести, одновременно снизив напряжение на внутреннем рынке. Посмот­рите, основное требование от МВФ — сбалансируйте бюджет. И средства найдутся, если МВФ даст нам зеленый свет. Но что потом мы сделаем с этими средствами?

— Проедим или разворуем…

— И какой смысл? Поэтому я бы этот телеком продавал на внутреннем рынке. А полученные средства направлял на реализацию инвестиционных программ.